Туда ему нельзя было входить. Бирн встал на ноги и, двигаясь вокруг Листовика, понял, что не один остался снаружи.

Между изгородью и входной дверью находился Том, по его бледному лицу бежала кровь. Трудно было ошибиться в том, что произошло с ним. На лице молодого человека Листовик оставил свою метку: рану, тянущуюся от глаз ко рту. Проклятие намеревалось перейти на четвертое поколение. Бирн не собирался допускать это. Он сказал:

— Убирайтесь отсюда, немедленно. Пока еще можете.

— Там внутри… — Глаза Тома были широко открыты. — Боже, я… Кейт и эта тварь … эта старуха, я не могу смотреть…

— Забудьте всех, уезжайте. Здесь совсем небезопасно.

— А как насчет Саймона? Моего… отца?

— Теперь вы ничем не можете помочь ему. — Бирн глотнул. — Саймон мертв. Том, убирайтесь отсюда, ради бога, убирайтесь.

— Что? И оставить вас здесь, садовник? Оставить вам дом? — В глазах его бегали искры безумия… знакомое наваждение.

— С чего бы? — Бирн взял его за руку. — Я тоже ухожу.

Тогда, наконец, Том позволил вывести себя через дверь в сад, где белые розы Айсберг кивали самому легкому из ветерков.

49

Они сели в принадлежащий Рут «эскорт», машину вел Том. Оба не оборачивались. Надавив на акселератор, Том спросил бесцветным голосом:

— Куда мы едем?

— В Эппинг, — ответил Бирн. — В госпиталь св.Маргариты, проведаем Рут.

Том кивнул. Они нечего не сказали друг другу на всем протяжении Эппингского шоссе, где движение практически стояло. Длинная очередь оставлявших город машин подпитывалась на каждом перекрестке местными жителями.

В машине было жарко и душно. Откинувшись назад, Бирн с закрытыми глазами зажимал невыносимо болевшую левую руку. Растяжение, решил он, не перелом, хотя, наверное, надо сделать рентген. Последствий газовой атаки вроде бы не наблюдалось. Судя по лицу Тома, ему следовало наложить несколько стежков. Но раны Бирна могли подождать. Ему нужно было увидеть Рут, побыть возле нее в прохладной тишине.

Остановив машину, Том пустым взглядом уставился поверх рулевого колеса.

— Как по-вашему, что сейчас происходит в поместье? — спросил он.

— Я… решительно не хочу думать об этом, во всяком случае, здесь и сейчас. Мы вырвались оттуда. — Бирн умолк. Том не шевельнулся. — Но если вы хотите знать мое мнение, не сомневаюсь, что там сейчас сущий ад.

На мгновение их взгляды встретились.

— Я подожду вас здесь, — сказал Том.

— Лучше сходите, чтобы вас залатали, — посоветовал Бирн, выбираясь из машины. — Вам еще не приводилось заглядывать в зеркало?

Поправив зеркало на крыле, Том простонал.

— Вот и доказательство, не так ли? — блеклым голосом сказал он, ощупывая повреждения. Он дернулся. — Каков отец, таков и сын.

— Дом отпустил вас. Насколько можно судить, он больше не имеет к вам претензий.

— Но я вообще не сделал ничего плохого.

— Я это знаю. — Бирн почти мог ощущать жалость к нему. — Идите подлечитесь, встретимся позже… — Он не мог представить, когда. — Здесь. Но я не знаю, сколько пробуду у нее.

— Конечно. А что будет потом?

Бирн медленно проговорил:

— Вернемся в поместье, там Кейт и Элизабет. Мне нужно вернуться назад…

Его не хотели пускать к Рут. Сиделка с характерным для кокни [57] акцентом решительно загнала его в гостиную напротив реанимации.

На столе лежали журналы, в углу можно было заварить чай. Но Бирн не мог успокоиться.

Сперва он расхаживал по комнате, а потом высунул голову в коридор. Дверь напротив вдруг распахнулась, и мужчина в белом халате быстро направился по коридору.

Бирн догнал его.

— Вы не скажете мне, как себя чувствует Рут Банньер?

Врач был еще так молод. Застыв на месте, он хмуро посмотрел на Бирна.

— А кем вы ей приходитесь?..

— Друг, близкий друг.

— Ну хорошо. — Тот деловито уставился в свои записи. — Однако я не считаю…

— У нее нет родственников. А дочь сейчас не может прийти сюда… пожалуйста, скажите мне, как она.

— Ей лучше. — Мальчишка, казалось, был очень доволен собой. — Да, я могу уверенно сказать: ей лучше.

Бирн ощутил, как все краски оставили его лицо и вернулись обратно.

— Она не… мне ведь говорили, что это вопрос времени.

Доктор был смущен.

— Э… э, да. — Налицо его выразилось облегчение, когда из палаты вышел мужчина постарше в костюме-тройке. Дверь закрылась позади него. — Доктор Шервин, это э…

— Бирн. Физекерли Бирн.

— Мистер Бирн хочет узнать о состоянии миссис Банньер.

Старший мужчина внимательно посмотрел ему в лицо.

— Думаю, что уже можно — с оговорками, для уверенности еще рано — предсказывать благополучный исход. Миссис Банньер поправляется удивительно быстро. — Он улыбнулся Бирну. — Хорошие вести приятно сообщать. Гематома вдруг сама собой рассосалась самым необычным образом. Быть может, вы хотите увидеть ее? Только недолго, всего несколько минут.

Бирн судорожно вздохнул.

— Да, мне бы хотелось увидеть ее.

— Тогда вам сюда. — Старший доктор повернулся к дверям и открыл их перед Бирном.

Рут лежала на одной из тех высоких наклонных постелей, подсоединенная к машинам, капельницам и мониторам. Волосы скрывала белая повязка, левая рука была в лубках. Но когда он появился в комнате и пошел к ней, она посмотрела на него и чуть улыбнулась.

— Рут, дорогая моя… — Он взял ее за руку и пригнулся к голове с нежным поцелуем.

Она негромко сказала, так что слышал лишь он:

— Бирн… я так рада, что это вы.

— Ш-ш-ш! Вам не следует говорить.

— Но я хочу кое-что сказать вам. Я думала…

Бирн знал, что должен остановить ее, велеть не напрягаться, но он видел, что у него не получится. Рут что-то тревожило. Свободной рукой она теребила простыню. Ей надо было выговориться. И он промолчал.

— Понимаете. Я… наверное, я была слепа. Я никогда не замечала, что происходило в поместье. И всегда отрицала, что там творится нечто плохое. Я никогда не хотела признавать свою слепоту и участвовала во лжи. Я обманывала Кейт…

— В каком отношении?

— Я так и не рассказала ей об отце, Френсисе. Мне было так горько, что он бросил меня.

Бирн понял, что тревожит ее.

— Нет, Френсис не бросал вас. Разве вы не знаете, что он погиб? Он пытался пробраться в поместье, чтобы повидать вас, но на шоссе с ним произошел несчастный случай.

— О том, что его нет в живых, я узнала потом… годы спустя. Но я не знала, что он шел ко мне. Мне было так горько и больно, когда он не пришел, что я никогда не называла его имя Кейт.

Бирн видел слезы в уголках ее глаз.

— Все эти годы, потраченные на презрение и гнев, я была неправа. Жестокая ошибка. Мне следовало давно рассказать обо всем Кейт.

— Сделать это еще не поздно.

— Где она? — Рут поглядела мимо него. — Что происходит?

— Рут, мне нужно столько сказать вам, что я даже не знаю, с чего начать.

— А Кейт? — снова спросила она.

— С ней все в порядке, — ответил он, надеясь, что не ошибается. Как объяснить ей, что произошло с Кейт?

— Привезите ее ко мне поскорей, — сказала Рут уже не столь настоятельным тоном. Она была утомлена. — Только не уходите, посидите рядом со мной, пока я не усну.

Он сел возле ее постели и взял ее за руку. Через несколько минут Рут уснула.

Как и он сам.

Сиделка разбудила его какое-то время спустя. Она улыбалась.

— Мы не хотели будить вас, но не хорошо, когда в палате спят посетители.

— Спасибо, — ответил он с благодарностью. Бирн встал и поглядел на Рут. Слабый румянец на ее щеках казался совершенно здоровым, дыхание было ровным. — С ней будет все в порядке?

— Завтра мы наверняка переведем ее в одну из женских палат, после того как консультант посмотрит ее. — Сиделка возилась с монитором. — Но я думаю, что у вас нет оснований для беспокойства.